Рецензия: Библиогид

Трудно сказать со всей определённостью, что здесь главней: лиричные тексты Элен Дельфорж или романтические образы, созданные известным художником-иллюстратором, приверженцем акварели Квентином Гребаном. Тексты походят на стихи в прозе (а иногда являются прямыми цитатами из песен), и всю книгу можно назвать гимном материнству во всех его проявлениях. На просторных страницах появляются и женщина, ещё только ждущая ребёнка, и мама, отпускающая школьника в почти взрослую жизнь, и безутешная мать, горюющая о погибшем младенце.

Интересно, что художник избрал для иллюстраций две манеры: «этнические» зарисовки с характерными головными уборами, украшениями и одеждой и стилистику 1950–1960-х, близкую к американскому стилю «пин-ап». Одно неизменно: на каждой «картинке» изображены мать и дитя, и читатель легко может провести аналогию между «мадоннами» из книги и современными женщинами.

Книга вдохновит и поддержит как будущих матерей, так и женщин, уже глубоко погрузившихся в воспитание своего чада, но она маркирована знаком «12+», то есть рекомендуется подросткам. Это правильно: в пору юности, в разгар мечтаний о своей собственной семье подобное издание наполнит мысли «молодых взрослых» нежностью и красотой.

Рецензия: Папмамбук

Книгу Элен Дельфорж «Мама» я купила для четырехлетней дочки, у которой тема мамы сейчас одна из главных. Она с напряженным любопытством всматривается в мам на детских площадках, внимательно слушает, что и как говорят они своим детям, потом выясняет: «А почему ты никогда не говоришь мне, как та тетя своему сыну?..» Или, наоборот, удовлетворенно отмечает: «Та тетя-мама так же ловила дочку внизу горки, как ты меня ловишь». Разнообразные пупсы – только часть нашего «дочки-материного» мира: у нас есть мамы и дочки среди шампуней и гелей, среди карандашей и красок, иногда даже большие куски котлеты успевают понянчить своих крошечных котлетят… Словом, переживание «материнства» (моего, чужого, своего игрушечного, своего будущего взаправдашнего) пронизывает каждый Лизин день. Так что я была уверена, что с этой книгой будет стопроцентное попадание.

Так и получилось – с иллюстрациями. От которых было трудно оторваться даже мне и совершенно невозможно – Лизе. На каждой мама и ребенок (иногда еще и другие члены семьи). Разные национальности, разная одежда, разные эмоции, разные жизненные ситуации, иногда понятные дочке, иногда не совсем понятные даже мне, – но каждая картинка как светящееся окошко чужого дома, на которое хочется смотреть снова и снова. И ты смотришь, пытаясь угадать, что там за люди, и при этом странным образом чувствуешь свою связь с этими людьми.

‒ Смотри, эти мамы, эти дети – совсем другие и все же совсем такие же, как мы с тобой. Или как я со Спиридоном. А помнишь, как ты так же его целовала, когда он еще был у меня в животе?.. А помнишь, как мы испугались, когда ты потерялась в доме?.. Смотри, она так же сильно обнимает своего малыша, как я тебя. Вот так, да…

‒ Мам, эта тетя радуется, что у нее есть малыш, а эта грустная. Почему она грустная?

‒ А почему эта тетя кормит козочку? А где ее дочка?

‒ А почему тут мальчик такой обиженный, а мама такая сердитая?..

Рассматривать эти картинки с Лизой можно долго – каждый раз находится что-то новое, за что цепляется взгляд, что вызывает вопрос или воспоминание. И каждый такой разговор – как маленькая монетка в нашу с ней копилку жизненного опыта, умения понимать свои и чужие чувства.

Чтобы объяснить дочке, что же чувствуют мама и ребенок на какой-то из этих картинок, я почти всегда беру в помощь стихотворение, которое напечатано на соседней странице разворота. Но не читаю его, а пересказываю. Так, чтобы ей было понятен сюжет и основные эмоции участников.

Потому что эти тексты, за несколькими исключениями, совсем не для Лизы (французского я не знаю, и мне впервые в жизни жаль).

Они для меня.

И про меня.

Про то, что значит быть мамой.

Про усталость. Про суету. Про разные очень и не очень необходимые вещи, из которых состоит повседневность с ребенком.

И про то, что иногда совсем теряется за этой суетой, а иногда прорастает сквозь, пробивает ее, пронизывает. Про нежность. Про любовь. Про беззащитность этой любви и одновременно про готовность быть защитой своего родного, любимого, крошечного (и уже не крошечного) человечка. И про мир вокруг вас. То прекрасный, то жестокий, то принимающий вас, то отторгающий. Мир, где вы вместе. Или не вместе. Мир, который забирает у тебя ребенка. Или тебя у ребенка.

Эти стихотворения – как калейдоскоп. Лиц, сюжетов, эмоций, судеб. И при этом каждый кусочек – стопроцентное попадание в твою историю. Которая есть. Которая могла бы быть. Которая прячется в тебе. Которая встречалась тебе в судьбах других.

Тексты в этой книге, написанные белым стихом, одновременно очень «вещны», конкретны – и при этом в них достаточно воздуха для того, чтобы ты могла наполнить их собой. Побыть с собой – с их помощью.

В коррекционной педагогике есть понятие «терапевтической книги» ‒ такой, которая детям с определенными особенностями оказывает важное содействие на определенном этапе их психологического развития. Например, для детей с аутизмом такими книгами считаются истории про Петсона и Финдуса и «Хроники Нарнии».

«Мама» ‒ именно такая «терапевтическая» книга для мам, очень необычная, яркая и глубокая. Книга, которая бережно и в то же время очень настойчиво возвращает тебе острое и яркое ощущение, как это трудно, иногда больно и при этом очень красиво и бесконечно радостно – быть мамой.

Провожать тебя в школу, забирать,
отвозить и снова встречать.
Круговерть автобусов:
то его нет, то пуст, но набит до отказа,
то сломался в дороге…
Как же я злилась!
В них я слушала, как прошел твой день,
мы играли, кто больше насчитает
красных машинок
(ты всегда побеждала),
читали учебник,
играли в города и в слова,
иногда ты, усталая, засыпала.
Как могла я злиться на этот автобус
и считать, что время проходит зря?

Евдокия Варакина